Читать интересную книгу Исполнитель желаний [СИ] - Анастасия Баталова

Пока старик говорил, Билл блуждал взглядом по прилавку, он всё еще опасался внимательных глаз незнакомца; Ниоб, насвистывая в бороду тихую песенку, выкладывал из ящика новые книги, он с неожиданной для такого грузного человека решительностью поднимался на шаткую деревянную стремянку и ставил их на полочки, возвышающиеся справа и слева от прилавка; Билл заметил, что туфли книготорговца, сшитые из мягкой коричневой кожи, когда он ступал, не производили ни малейшего шума. «Единственная настоящая истина — тишина…» — почему-то всплыло в сознании мальчика, он не мог вспомнить, где слышал такое или читал, быть может, это была даже его собственная мысль, но до того непривычная, что в первый момент она показалась ему чужой…

— Вот сейчас ты веришь, мальчик, тому что я тебе говорю? — внезапно спросил старик.

Билл замялся. Он пробежал взглядом по прилавку, как будто ища ответ в мелькающих заглавиях книг, потом посмотрел зачем-то на Ниоба. Тот уже спустился со стремянки и стоял, пряча в глазах любопытные огоньки, а в бороде — почти незаметную улыбку.

— Сомнение — это основа познания, — облачил он наконец очередную драгоценную мысль в скромный словесный венок, — ученые, заметь, веками приходили в своим самым блистательным выводам в попытках опровергнуть друг друга.

— Я не совсем согласен с вами, — немного осмелев под ободряющим взглядом книготорговца, произнёс Билл, обращаясь к старику, — мне кажется, что дело не только в том, к какому из трёх ваших типов принадлежит человек, а ещё и в самой истине; люди легче верят тому, что им по душе, и легче отвергают неприятное для них.

— Возьми книгу, — сказал, одобрительно покачивая головой, старик, — а заодно и золотую денежку. Если тебе ничего не нужно, просто храни её. Как символ своего богатства.

— Но я ведь не богат… Мой отец нередко говорит, что доходы у нашей семьи не слишком большие, да и мама постоянно сетует, что на всем приходится экономить…

— Богат не тот, кто много имеет, а тот, кому немногое нужно, — улыбнулся Ниоб, — бери, бери, ты ведь, верно, больше не придёшь сюда, уедешь в пансион, а я, надо сказать, успел к тебе привыкнуть.

Билл поразился этому внезапному признанию книготорговца, который прежде даже никогда не заговаривал с ним толком, лишь наблюдал из-за своего прилавка его ежедневные приходы, а порой, казалось, и вовсе не замечал мальчика, занимаясь своими делами. Слова, стало быть, при всей их ценности, не являются той основой, что формирует межчеловеческую приязнь.

— Спасибо большое, — произнёс Билл, бережно пристраивая подаренную книгу между учебниками в школьном ранце, он уже продумывал, где спрячет её от отца, когда вернётся домой, — я надеюсь, что мы ещё встретимся…

Уходя, он не оборачивался, поток многочисленных посетителей ярмарки влек его вперед, но ему казалось, что старик и Ниоб до сих пор смотрят ему вслед и шепотом говорят о нём между собой.

2

Пансион обнесен был высокой кирпичной стеной с двустворчатыми парадными воротами напротив входа в главный корпус и с несколькими чугунными калитками. Одна из них располагалась в дальнем углу сада, где все заросло бесплодным густым малинником и ползучими растениями, ведь туда почти никто не ходил. Калитка эта никогда не открывалась, на ней висел массивный, насквозь проржавевший замок, а ее чугунные прутья поросли бархатистым зеленым мхом. Но через эту забытую калитку был виден небольшой участок улицы, по которой постоянно шли люди, чужие, незнакомые, свободные… Билл им завидовал. Ему тоже очень хотелось иногда очутиться вдруг на этой улице и пойти по ней куда-нибудь, куда глаза глядят.

В зарослях кустов малины пряталась замшелая каменная скамейка. Она почти всегда была холодной и мокрой, поэтому Билл стащил из кухни пансиона ящик из-под овощей, разломал его и сделал на скамейке некое подобие деревянного настила. Теперь тут можно было посидеть в тишине с книгой или даже приготовить уроки.

В первую свою осень в пансионе Билл сильно скучал по привычному миру, оставшемуся за высоким забором. По прежней школе, ярмарке, ларьку у дома, где он покупал обычно лакомства: чипсы в шумных дутых пакетах, колу в алюминиевых банках, плитки шоколада. Там иногда вместо продавщицы сидела её дочь, Камилла, девчонка чуть постарше Билла, года на два, не больше, но она уже очень расторопно управлялась в ларьке, и Биллу бывало приятно, когда товар ему протягивала тонкая девчоночья ручка, а не рыхлая лапища её грузной пропитой мамаши. Порой он делал покупки только ради того, чтобы понаблюдать, как орудует в своей стихии эта гибкая ловкая девочка-русоголовка: нагибается под прилавок и выпрямляется, передвигает товарные ящики, деловито считает деньги, перебирая монетки на ладони полудетскими розоватыми пальчиками. Обо всем этом и еще о многом другом он думал, сидя на укромной скамеечке среди малины, изредка Билл доставал из кармана золотую денежку, подаренную ему востробородым стариком на ярмарке и смотрел на неё долго-долго. «Вряд ли на это можно что-то купить в обычном магазине … Она такая странная.» На одной стороне монеты были вытеснены корона и скипетр, а на другой — неведомые мальчику знаки, должно быть цифры какой-то таинственной древней системы счисления.

В день рождения Билла родители прислали ему огромный пакет шоколадных конфет — так было принято в пансионе — имениннику полагалось угощать всех прямо в учебном классе, выдавая каждому по конфете. Перед первым уроком классный наставник с таким серьёзным и торжественным видом, словно полагалось раздать гранаты, а не лакомства, вручил Биллу пакет и велел пройтись по рядам, мальчики, получая конфеты, шёпотом благодарили его. Некоторые зашуршали фанатиками сразу, остальные убрали сладости в портфель, чтобы без спешки съесть их на большой перемене. Что такого? Билл свой дог исполнил — он раздал конфеты и теперь каждый волен распоряжаться ими по своему усмотрению.

После уроков, проходя через большой сборный зал Билл остановился, заметив любопытную картину. На полу в кругу своих почитателей сидел Десна, наиболее наглый и хваткий парень из класса, рот у него был устроен таким образом, что когда он улыбался, зубов почти не было видно. Возле Десны на книге высилась груда именинных конфет.

— Ну, — говорил он, подбоченясь, — феодал собирает налог, кто жмётся, получит перца…

Билл решительно приблизился к группе мальчишек.

— Погоди, это же мои конфеты. Я раздал их каждому и не позволю, чтобы все съел кто-то один. Это несправедливо.

— Ишь ты, какой умный, — язвительно произнёс Десна, резанув Билла взглядом хитрых серо-желтых глаз, — а что если они мне должны?

— Долги отдают той монетой, которой брали. Что-то я не припомню, чтобы раньше в нашем пансионе раздавали в точности такие конфеты. Отдай из ребятам обратно. Тоже мне коллектор нашёлся.

Мальчики смотрели на Билла. Кто-то с сомнением, кто-то с испугом и затаенной надеждой.

Билл, надо сказать, близко не сошелся ни с кем из ребят, слишком мало прошло времени, да он и не испытывал большой потребности в дружбе, он старался держаться со всеми приветливо и ровно. Мальчишки, сидящие кружком на полу, нутром чувствовали, что если Десна сейчас полезет драться, Билл скорее всего примет вызов. Хотя за драку и грозил выговор с лишением возможности увидеть родителей на выходных, они случались в пансионе довольно часто. Такой уж народ мальчишки. Они боялись Десны, эти сидящие кружком ребята, он сумел внушить им почтение тем, что любому из них при желании мог сделать больно. Морально или физически. Десна обладал острым чутьем, он умел находить у других слабые места и, активно эксплуатируя это умение, собрал вокруг себя нечто вроде стаи, держащейся на авторитете вожака. Но сейчас, когда Билл этот авторитет своим вмешательством поставил под сомнение, Десна испугался. Он понимал, что если отдаст сейчас хоть одну конфету, вся власть его будет проиграна.

— Ну… — он поднялся, сжав кулаки, — рыцарь справедливости, получи-ка свои сто грамм…

Он замахнулся. Билл, ожидая удара, отскочил в сторону. Мальчики наблюдали со своих мест, каждый из них в тайне мечтал вернуть свою конфету.

— У него же день рождения, — очень тихо сказал кто-то из них. Невидимые весы были выведены из равновесия. Многие колебались — чью же сторону принять? — привычный страх и лучезарная надежда сверкая словно грани подброшенной вертящейся монеты попеременно овладевали умами.

— Именинник? Вот пусть и получит подарочек, — завелся Десна, — я верну вам по одной конфете, если вы поможете мне его научить уму разуму… Пусть знает, кто здесь босс.

Рыжий плут решил, что таким способом он сумеет удержать в руках свою власть, создав видимость того, будто несмотря ни на что, все решения принимает только он. Власть эфемерна, и в некоторые моменты она держится на одной только вере, власть одного человека над другим не более чем фокус, трюк, неравенство властвующего и подчинённого — есть, как правило, лишь убеждение каждого из них в силе или, напротив, в слабости своих позиций. Кто-то из мальчиков поднялся. Тесня Билла к стене, Десна наступал, за его спиной торчали головы последователей. Билл понимал, что если сейчас отступит, то непременно сделается мишенью для насмешек, мальчишки не забывают чужого позора, но драться с Десной и его приспешниками представлялось ему еще менее заманчивой перспективой.